Елена Ленковская

 

    ПАРАДОКСЫ ВЕРЫ

​

     Дарья Доцук. Поход к двум водопадам. — М.: «Детская литература», 2017

​

     Повести молодой писательницы Дарьи Доцук все как одна на «трудные» темы. Главные героини её книг — девочки-подростки — то переживают развод родителей, то смерть отца, то оказываются в метро во время теракта, а после — страдают паническими атаками... Уже из короткой аннотации издателя можно понять, что повесть «Поход к двум водопадам» также «проблемная»: «Восьмой класс — это почти стая, мальчики и девочки — два соседствующих клана со своими вожаками. Вера хочет вырваться из этого омута, который затягивает и заставляет действовать по своим законам. Она прячется за музыкой и сказками, которые сочиняет...» Актуально? Ещё бы. Неслучайно повесть вышла в серии «Лауреаты Международного конкурса им. С. Михалкова» — среди его критериев нравственная сторона книг всегда в приоритете.

     Итак, никто иной, как восьмиклассница Вера сможет, по замыслу автора, переломить неприятную ситуацию в классе, и более того, увидеть в своём обидчике и грозе всей школы, отпетом хулигане Трофиме — человека, нуждающегося в дружбе и внимании. В этом ей помогут новая учительница (неожиданная смерть которой станет для девочки мощным катализатором личностного роста), и, конечно, Верины литературно-музыкально-театральные увлечения и общая творческая неординарность.

     Вот тут-то, в области роли искусства в жизни «одарённого» подростка, и коренится главная часть обнаруженных мною концептуальных несоответствий.

     Про «увлечения» главной героини читается... без увлечения. Глава, знакомящая с любимой учительницей литературы и одновременно вводящая в круг творческих пристрастий Веры, сильно смахивает на беллетризированную программу литературного кружка. Автор устами девочки рассказывает, чем занималась с Верой учительница, развивая её талант, — однако впечатление, будто читателю дают практические советы, как надо работать с одарёнными детьми, не покидает. Советы, может, и не помешают, но подростковая повесть — это не методичка, жанр другой, и требует он другого языка, другой стилистики.

     (Вообще, что касается стиля изложения — преобладает (особенно в начале) ровная, чуть приторная гладкопись. Удручили диалоги, подчас составленные из анемично-монотонных, маловыразительных фраз, к примеру, тональность и даже длина реплик учительницы и ученицы в одном из первых разговоров настолько схожи, что начинаешь подозревать, что над ними постарался гугл-переводчик.)

     Итак, героиня живёт в поэтической реальности. Чем не доказательство: открыв книгу цветаевских стихотворений, девочка слышит «мелодию на фоне строк» и тут же садится за фортепиано «подбирать музыку»... Но боже мой, каким блёклым и маловыразительным языком нам об этом повествуют! Ни удивления, ни трепета, ни восторга — ничего, что могло бы тронуть, взбудоражить, что заставило бы уподобиться, уплыть вместе с героиней на волнах пресловутого вдохновения. Вместо этого вымученность и механически-ровный тон. Да и сама поэтическая реальность оказывается мутна и непредставима: «Сразу появилось это приятное ощущение, как будто ты немножко не в себе — уходишь в слова, в ритм, в какую-то призрачную реальность, куда попадают все актеры, писатели и музыканты. Но слова кончились, дымка рассеялась, и я вернулась на урок».

     Возможно, всё дело в том, что для автора творчество предстаёт главным образом терапевтическим инструментом, методом отрешиться от жизненных неприятностей (опять веет методичкой или статьёй в психологическом журнале)?

     К концу повести Вера, как и положено главному персонажу, меняется. Эти перемены, обусловленные серьёзным личностным ростом, затрагивают прежде всего её отношения с одноклассниками. Думаю, если бы и в понимании творчества у героини, «мечтающей стать писателем», наметились бы кардинальные сдвиги — было бы замечательно. Тогда её первые неуверенные шаги в искусстве получили бы и развитие, и оправдание, а всё вместе уберегло бы повесть от схематизма, дало бы ей жизненную глубину и совсем иной масштаб.

 

     Теперь об оформлении книги. Иллюстрировал «Два водопада...» очень хороший график Николай Клименко. Под обаяние этого художника попасть легко — он профессионально владеет рисунком, выверенность его графических композиций восхищает; умелая работа с контрастами, выразительность силуэтов, баланс деталей и целого — поистине, этот художник умеет убеждать! И оттого иллюстрации к книге сами по себе притягательны, интересны, ими можно любоваться, смакуя лёгкий готический привкус (появившийся вполне оправданно — в повести, помимо прочего, речь идёт о постановке силами школьного драмкружка уайльдовского «Кентервильского привидения»). Но если вникнуть глубже, харизматичный образ главной героини, явленный нам художником, невероятно далёк от того портрета девочки Веры, что рисуется в повести.

     Кстати, что касается её литературного портрета, то со свойственной детским писателям новой волны удручающим к нему небрежением, автор сообщит нам только, что, по словам Вериной подруги, лицо у той, когда глубоко задумается, «злое». Сама Вера мысленно соотнесёт это с портретом тёзки — детской писательницы, весьма угрюмой и по-женски не слишком привлекательной, утешаясь пониманием, что «внутри у неё творилось гораздо более интересного, чем снаружи». Получается, что образ девочки в тексте характеризуется не описанием внешности, но стилистикой её внутренней речи. А в ней подспудно преобладают зажатость, скованность, и даже блёклость.

     Вера же художника Клименко — яркая, дерзкая красавица с роскошными тяжёлыми локонами. Зрелость и уверенность, пристальный взгляд в упор, полнокровная цельность, ещё чуть-чуть и перед нами — женщина-вамп! Вот и выходит, что героине повести Доцук также пока далеко до образа, созданного художником Клименко, как далеко до «художественной отточенности и психологической зрелости» (отзывами о которой награждают повесть иные рецензенты) её стилистически неровному тексту...

     И ведь есть же в этой книге стоящие фрагменты, когда мумия стандартной сюжетной схемы вдруг подаёт признаки жизни! Истории про «чесы», про зубную пластинку, словно бы мимоходом включённые в текст, тронули меня гораздо больше, чем «хирургически» спланированная автором операция «смерть учительницы» или астматический приступ у одноклассника... В этих историях и Вера словно «оживает», а главное — отчасти проглядывает та самая Доцук, что написала «Домик над водопадом».

     Живые, невыдуманные, очень личные; ведь именно таких историй и ждёт читатель...

 

   

     рецензия опубликована в журнале «Урал», июль, 2018