ЛИТЕРАТУРНАЯ МАСТЕРСКАЯ
Елена Ленковская
НАЗВАНИЕ НА ВЫРОСТ
Ольга Колпакова. Полынная елка. — М.: «КомпасГид», 2017.
Весной 2017-го издательство «КомпасГид» опубликовало повесть Ольги Колпаковой «Полынная ёлка» — в серии «Военное детство», посвящённой судьбам детей, чьё взросление пришлось на трудные годы Великой Отечественной.
В основе книги — воспоминания русских немцев, так называемых «спецпереселенцев», в кратчайший срок высланных в 1941-м году из родных мест на далёкий Алтай.
Документальность — главное достоинство этого труда. Подлинность вошедших в книгу историй — очень важный фактор доверия и к тексту, и к автору. К тому же, подобные публикации — один из вернейших способов сохранения исторической памяти — очеловеченной, личной.
Ещё одно неоспоримое достоинство именно этой книги (ориентированной на маленького читателя) — развёрнутые сноски, разъясняющие различные исторические реалии того времени. Составленные профессионально, с тактом; умелой рукой человека, много лет писавшего полезные и качественные познавательные детские книги.
По композиции это произведение — беллетризованные фрагменты воспоминаний, соединённые в цепочку эпизодов из жизни маленькой Марийхе и окружающих её людей — старших сестёр Мины (Вильгельмины) и Лили, их старенькой бабушки, мамы Хелены, тёти Юзефины, четырнадцатилетнего кузена Теодора и многих других.
Ольга Колпакова делает Марийхе своей главной героиней не случайно. В каком-то смысле эта книга — трибьют её прототипу: любимой учительнице немецкого Марии Андреевне, поделившейся со своей ученицей воспоминаниями о пережитом (и об этом мы узнаём из трогательного посвящения в начале книги).
С другой стороны, скажем честно — таким выбором автор убивает сразу двух зайцев: ведь нынче все бросились издавать книги, написанные о войне, блокаде, репрессиях и иных серьёзных жизненных трудностях от лица едва ли не младенцев. И издания эти пользуются известным спросом. Так что, становясь в книге на точку зрения малолетней Марийхе, автор, что называется, двигается в модном тренде.
Для Ольги Колпаковой в этом выборе главного персонажа есть ещё один серьёзный резон. Заметно, что ей, как детской писательнице со стажем, комфортнее всего работать в непритязательной лексической среде, насыщенной привычными стилизациями под ребячью речь — вроде оборота «что это за такое война». Правда, то обстоятельство, что ребёнок в возрасте от трёх до пяти о многом рассудить не в силах, сильно сужает круг авторских возможностей — потребность дать панораму эпохи не утолена. Писательнице самой явно тесно в этих рамках, однако выйти из них она так и не решится.
Иные хвалят «Полынную ёлку» за «беспристрастность». Беспристрастность, на мой взгляд, — это достоинство документа, а не художественной книги; преимущество архивиста и историка, но не художника (в том числе и писателя). Писатель должен быть пристрастен!
Отстранённость заметна во многом. В стёртости многих ключевых мизансцен — иногда похожих на недопроявленное чёрно-белое фото. В произнесении мимоходом, скороговоркой вещей болезненных и важных. Даже в оценочных суждениях, данных читателю в готовом виде.
К примеру, рассказ о папе, который после окончания войны не вернулся к прежней семье, но поселился далеко — с новой женой и детьми. Автор устами Марийхе представляет нам факты не в полном объёме. А затем выносит «приговор»: «Я думаю, папа наш был как все. И хороший, и плохой. Тот, который до войны, был очень хороший. А тот, который после, — нет...» Почему папа принял такое решение, мы так и не узнаем. А ведь, возможно, это был неизбежный и лучший в его жизненной ситуации выход. И в этой авторской «безоценочности» ощутимо не принятие ситуации такой как она есть, а отрешённость, граничащая с отчуждением.
Документальный материал, имевшийся в распоряжении Ольги Колпаковой, сам по себе полон невероятного драматизма.
Вот и в аннотации издатель рассчитывает, что эта книга станет для школьников «чтением, побуждающим к сопереживанию». Но подлинно художественная литература не «побуждает» к переживанию, а делает это сопереживание неизбежным...
Качество перевода документалистики в жанр художественного высказывания меня разочаровало. Цепляют, задевают, берут за душу в этой повести большей частью сами истории, а не авторский голос.
Необходимость пропустить эти рассказы через себя, и лишь затем облечь в собственные слова, — серьёзное душевное испытание. Только в этом я могу найти оправдание глухой стёртости, блеклости, эмоциональной зажатости авторского голоса: собранные Колпаковой воспоминания её односельчан и близких сами по себе не могут не вызывать душевной боли, слёз, сострадания. Возможно, немоты.
Но если её не преодолеть до конца, читатель может остаться у самого порога книги. Как осталась я, восприняв складывающие книгу истории не как повесть, но лишь как начало серьёзной художественной работы — которой они заслуживают!
Пока же мир, в котором существуют герои, обрисован словно пунктирно, и скуп на привнесённые самим автором детали...
В целом недоработок (и опечаток) в тексте достаточно, они «шершавят», и если бы книга ещё полежала, прежде чем увидеть свет, возможно они стали бы очевидны и её создателям.
Теперь об иллюстрациях. Выполнил их художник Сергей Ухач в технике монотипии. Издатель как-то очень всерьёз настаивает на уникальности этой работы, и если это не сознательный пиар-ход, рассчитанный на непосвящённых (!), то тогда я в полном недоумении. Действительно, полученный на бумаге оттиск с печатной формы, выполненный в технике монотипии, всегда бывает единственным, уникальным.
Но ведь графика непечатная также абсолютно уникальна. Рисунки — хоть пером, хоть карандашом, да чем угодно, у профессионалов так и классифицируются — уникальная графика. И именно такая графика и украшает большинство книг с картинками...
Монотипия, кстати, самый простой и доступный из всех способов печатной графики, и его решающее достоинство — возможность свободной импровизации и раскрепощённости художественного языка, — которые, замечу, будут интересны зрителю только при определённом авторском мастерстве. Ведь раскрепощённость и небрежность не синонимы!
Одна из моих претензий к художнику состоит в том, что у персонажей излишне обобщённые и оттого странной формы конечности, и, простите за резкость, несколько бессмысленные лица – с оловянными пуговицами вместо глаз. Нарочитая «детскость» рисунка только усиливает ощущение неуместной торопливости. «Детскость» хороша не как небрежность и примитивность, но как квинтэссенция непосредственности и выразительности. А вот последнего здесь явно недостаёт. Есть, разумеется, более удачные иллюстрации, а есть и совсем провальные.
Увы, в иллюстрациях (как и в шрифте заглавия на обложке) я вижу возведённую в культ небрежность, расчёт на то, что сойдёт, что зритель «проглотит», приняв энергичность руки и «отвязность» манеры за подлинную свободу художественного жеста. У Сергея Ухача есть лишь одно серьёзное оправдание: ему не удалось попасть в нужную тональность, потому что у текста этой книги она в принципе трудно определима...
На обложке художник попытался изобразить ту самую рождественскую «ёлку», сделанную из ветки полыни («деревьев возле села уже никаких не осталось, и полынь была вместо ёлки»), украшенную бахромой, нарезанной из старой разорванной книжки и барашками, курочками, лошадками, слепленными из теста. Это тоже оказалось трудно.
Само название «Полынная ёлка» — очень сильное и ёмкое — рекомендовал автору издатель. На практике большинство издателей предлагают не очень интересные, подчас банальные и тусклые замены удачным и ярким авторским названиям, да что предлагают — настаивают на них. Тут всё вышло наоборот, и это удивительно — учитывая, что у Ольги Колпаковой с собственными названиями всегда полный порядок — придумывать привлекательные и броские заголовки её хорошо научили ещё на журфаке. Кстати, отличное, многозначное название для современного журнала о детской литературе «Переплёт» придумала именно Ольга Колпакова.
Полынная ёлка — горькая и звучная метафора обездоленного военного детства. Наделённое мощным художественным потенциалом, это название сильнее получившейся книги. Оно книге велико, словно одежда на вырост.
Возможно, когда-нибудь автор вернётся к этой теме. Чтобы написать повесть, которой это название окажется впору. Не сразу, но всё-таки вернётся.
Я верю в это. Я подожду.
рецензия опубликована в журнале «Урал», июль, 2017