ЛИТЕРАТУРНАЯ МАСТЕРСКАЯ
Елена Ленковская
ЛЁГОК ЛИ ВЕТЕР?
Ирина Богатырёва. Кадын. — М.: Эксмо, 2015.
Роман Ирины Богатырёвой «Кадын», выпущенный в 2015-м в издательстве «Эксмо», обладает всеми достоинствами полновесного исторического романа. В основе его — богатый, колоритный, будоражащий воображение, однако вполне научный этнографический материал — скифский звериный стиль, пазырыкская культура. Прототип главной героини — знаменитая принцесса Укока: сенсационная находка археологов, в 1993 году обнаруживших курган с захоронением тела молодой знатной особы — о последнем свидетельствовали, в частности, сложные искусные татуировки, покрывавшие всё её тело.
Книга о судьбе последней скифской царицы и вверенного ей народа завоевала внимание и подлинный интерес весьма широкой и разновозрастной читательской аудитории, от любителей текстов с ярким этническим антуражем до феминисток, от высоколобых литературоведов до старшеклассников-лицеистов (в СУНЦе УрФУ, к примеру, этот роман изучают на уроках литературы ученики гуманитарных классов).
Серьёзный, «взрослый», мастерский уровень богатырёвской прозы безусловно подтверждает то обстоятельство, что в 2016-м году книга вошла в длинный список номинантов на премию «Русский Букер». С другой стороны, рекомендательный каталог «100 лучших новых книг для детей и подростков-2016», выпускаемый ежегодно Московской городской детской библиотекой имени А. Гайдара, советует «Кадын» школьникам 12-17 лет.
Парадокс? Нисколько. Ведь в этом романе — как и в творчестве Ирины Богатырёвой в целом — сильна и значима тема инициации. Взросление через испытания, переход в новое качество, осознание скрытого до поры призвания — вот то, что составляет значительную часть повествования, и чему почти полностью посвящена первая из трёх частей романа — «Воины Луноликой».
Луноликая мать — богиня кочевников, сама выбирающая себе женское воинство. Девы Луноликой — особая и почитаемая соплеменниками каста, вся жизнь которых посвящена служению, трудам и войнам. Алтайские амазонки! Те самые, которых когда-то якобы «навещал» сам Геракл — ведь в известных нам древних мифах правды намного больше, чем кажется. Лук со стрелами, кинжал, чекан — всё при них, ведь эти девы имели в своём распоряжении тот же боевой арсенал, что и мужчины. И одежду они носили мужскую, правда, более изящную, а ещё — богато украшенную символикой «звериного стиля»...
Суровые девы-воительницы, дающие обет безбрачия, нарушить который можно и должно только в случае древнего «форс-мажора»: если всему народу будет грозить вымирание и потребуется участие в физическим продолжении рода. Главная героиня Богатырёвой, девочка Ал-Аштара, ставшая впоследствии владычицей Кадын и царицей своего люда — из их числа.
Мы будем следить, как пробуждается и укрепляется дух, как осуществляется выбор дальнейшего жизненного пути. Изматывающие тренировки и купание в ледяной воде, стрельба на скаку без промаха и прочие премудрости боя. Тело станет ловким и сильным, но испытания на этом не закончатся: ещё будет проверка сытостью, праздностью, настойчивым вниманием мужчин, зовом внутреннего женского естества, нескромной людской молвой.
Разумеется, само таинство посвящения будет окрашено мистическим «шаманским» колоритом, — ведь речь идёт о древнем Алтае! Читатель словно становится тайным свидетелем того переломного момента, когда в награду за испытания холодом, болью, страхом и усталостью, она получает возможность пребывать сразу в двух местах и более, приобретает навык преодолевать расстояния не в теле, а духе, овладев умением вместо себя посылать с поручением своего двойника... И мы словно осваиваем все эти запредельные для непосвящённого возможности вместе с девой: впечатлённые силой писательского слова, уподобившиеся героине едва ли не на уровне физических ощущений.
Шаманы (или, по-алтайски — камы), духи разных мастей и влиятельности, бубны, мистические трансы... — всё это в романе представлено невероятно фактурно, образно, интересно. Густая, словно насыщенная дымом дурманных трав, открывающих «третий глаз», атмосфера — завораживает, увлекает. Впрочем, и помимо шаманской экзотики в этом романе есть всё, что нужно бестселлеру: любовь до гроба; незаконная торговля оружием и наркотический дурман; неожиданные, до поры сохранявшиеся в тайне от самих персонажей кровные связи; предательство и верность; жажда власти и жертвенность; битвы и мистические откровения, люди с запредельными возможностями, духи, тени...
Огромную ценность роману придаёт тщательная историко-археологическая реконструкция. Серьёзная, глубокая погружённость автора в археологические и мифологические пласты пазырыкской культуры сама по себе не может не вызывать уважения. Однако, по счастью, роман вовсе не оставляет ощущения лишь некоего диковинного этнографического музея. Да, невероятное число подлинных фрагментов той давней реальности, вплетено в художественную ткань. Но они использованы мастерски, на все сто — не в качестве декора, а в качестве действенной составляющей сюжета.
Белая шёлковая рубашка, которую, согласно сюжету, дарит Кадын во время сватовства степняк Атсур. Сватовство будет отвергнуто (не без мучительной внутренней борьбы), рубашка же «выстрелит», как чеховское ружьё, только в самом финале. Реальный исторический артефакт, в него дева будет облачена только после смерти. Или, к примеру, одна из татуировок на плече Кадын — скифский олень, прекрасный, высококлассный образец звериного стиля — получив в тексте изумительно точное и красивое описание, становится одновременно и узнаваемым маркером эпохи, и сильной художественной метафорой, передающей душевное состояние героини.
Вот и алтайский пейзаж сработан так ярко, выразительно, со вкусом эпохи и с подлинным знанием той земли, словно увиден глазами архаического человека — кочевника, охотника, воина…
Эта связанность, сплетённость воображения и реальных исторических артефактов, событий, ландшафтов, природных катаклизмов в одном повествовательном потоке впечатляет и придаёт единство и цельность сложной, многоуровневой конструкции романа.
Чтение «Кадын» оставляет долгий шлейф: помимо присутствия в заповедном алтайском ландшафте, вместе с главной героиней мы словно входим в иные измерения жизни. Измерения, в которых мы можем видеть духов-покровителей — своих и чужих, можем понимать подлинную, внутреннюю суть событий — в виде зримых образов-метафор.
Умение разглядеть незримое, неявленное — особый дар. Неменьший дар — передать это состояние словом. У Ирины Богатырёвой есть в писательском арсенале обширный и действенный инструментарий, которым она образно и наглядно передаёт архаическое, мифологическое в своей основе мышление скифов: погружаясь в роман, мы погружаемся в миф. Начинаем верить в реальность сновидений, обретаем возможность войти в магический транс, видим, как шумят, толкаются духи, как они «лакомятся дымом», как воздух «кишит ими, точно масло, кипящее в котле».
Миф оживает для нас, становится частью сознания и личного опыта — и также реален и ощутим, как и терпкие запахи дыма, сырой овчины и трав, конского пота, как вкус густой жирной похлёбки на кислом молоке...
В финальной части писательница окончательно связывает воедино близкие и далёкие земли, давая панораму существующей ойкумены, в которую включаются не только ближние соседи народа Кадын — степняки и жёлтолицый Го, философ и мудрец родом из Поднебесной, но и золотоволосый Эвмей — пленный воин-грек, верящий в Посейдона и Артемиду. Иноземцы и иноплеменники несут народу Кадын иные представления об устройстве Вселенной. Сплавляются мировоззрения, сплетаются судьбы, перемешивается кровь.
«Лёгок ли ветер?» — такими словами издавна приветствовали друг друга люди её племени, и неудивительно: так они желали друг другу радостного кочевья. Но всё переменилось, люди Кадын больше не хотят кочевать.
Эта книга о том, что перемены неизбежны, потому что давно произошли. Пусть и были до времени неочевидны.
Ближе к концу становится ясно, что хеппи-энда не будет, хотя до последнего нас, читателей, не оставляет надежда на возможность естественного, личного, такого человеческого счастья для той, что на наших глазах взрослеет, превращаясь из наивной девочки в зрелого воина, а затем и в царя своего народа.
Уйдёт конник Талай, любовь всей её жизни. Подобно своей царице верный заветам предков, он — единственный из всех родовых старейшин — уводит своих людей в кочевье. Уйдёт, а Кадын — останется. Царица остаётся со своим народом — так мать осталась бы с малыми больными детьми, которые не смогут пережить новую дальнюю дорогу. Но этой её жертвы окажется недостаточно. Земля, на которой так удобно осели бывшие кочевники, в буквальном смысле принимается ходить ходуном. Люди же по-прежнему не желают сниматься с места, полагая, что будет достаточно задобрить духов. Однако землетрясения не утихают — духи не приняли подношений. И теперь золотой скифский грифон ждёт иной, куда более серьёзной жертвы.
Жертва будет принесена, и принесена добровольно.
Потому что царская власть для Кадын не страсть и наслаждение, но долг и великая ответственность.
Поразительное сочетание эпической архаики и столь внятных нам, современникам, а по сути — вечных философских и психологических проблем, вопросов и искушений — особенно ценно. Роман этот — словно экзотическое путешествие в дальние дали, которое волшебным образом возвращает читателя к себе.