Елена Ленковская

 

    ИНЫЕ ВЕТРЫ

​

     Евгений Рудашевский. Бессонница. — М.: «КомпасГид», 2018

​

     Евгений Рудашевский, пожалуй, один из немногих молодых российских писателей, начавших свою писательскую карьеру с «детлитовского» старта, про кого можно с уверенностью сказать: обладает значительным «взрослым» литературным потенциалом.

     Его дебютная книга об истории дружбы абхазского юноши и дельфина «Здравствуй, брат мой Бзоу!» вскоре после успеха на «Книгуру» (2013) вышла в издательстве «КомпасГид». Помимо берущей за душу темы и трагического финала, лично меня эта повесть поразила своеобразием языка. Цветистость и подчёркнутая образность в совокупности с еле уловимой неправильностью речевых конструкций сперва несколько озадачивала: так говорят поэты на неродном языке. Вскоре стало ясно, что это не личная авторская интонация, а довольно отважный эксперимент чуткого стилиста.

    С той поры книг для подростков у Рудашевского вышло немало – и художественных, и научно-популярных. «Бессонница» – самая свежая в их череде, выпущена издательством «КомпасГид».

    Главному герою «Бессонницы» Дэну – девятнадцать; повесть вышла в серии «Young Adults» («молодые взрослые»), в которой издаются всё больше переводные книжки. Впрочем, история, рассказанная в «Бессоннице» Рудашевским, и звучит скорее как «переводная». Поиски свободы и болезненный переход героя из затянувшегося тинэйджерства во взрослую жизнь происходят не где-нибудь, а на просторах северной Америки.

     Итак, перед нами история московского студента, отправленного учиться в Чикаго. Чикагское дымное небо, похожее на крышку серой картонной коробки, на котором не видны звёзды; северный университет, сосед по комнате-афроамериканец, бургеры, продающиеся только для тех, кто на колёсах, запах ополаскивателя как необходимый признак чистоплотности, особый тамошний студенческий быт и досуг, дружеские вечеринки, семинары по выбору... В последний уик-энд герои садятся в машину и пускаются колесить по дальним дорогам одноэтажной Америки – автозаправки, мотели, снегопад...

    С этих страниц веют иные ветры. И дело тут даже не в заокеанских жизненных реалиях (хотя с ними Рудашевский, благодаря извивам собственной биографии, знаком не понаслышке). Дело в манере повествования, в особой интонации, в самом воздухе его прозы. Атмосферный текст Рудашевского недвусмысленно отсылает просвещённого читателя к хорошим образцам послевоенной американской литературы. К страницам Капоте, отчасти Сэлинджера, и, конечно, Керуака, которым буквально бредит лирический герой Рудашевского, цитируя его тут и там.

    На мой вкус, интеллектуализм «Бессонницы» достоин всяческого одобрения. Персонаж Рудашевского пишет и впрямь неплохие эссе к картинам Гогена, к месту и со смыслом вспоминает Стругацких, Фицджеральда и Маркеса, цитирует строчки из песен Кристофферсона, слушает записи Глена Гульда.

    Автор не умствует, отнюдь, просто он и сам прекрасно образован. И у него, как и у его героя Дэна, отличная память на цитаты. И хотя его лирический герой жалуется, что палочка-выручалочка безупречной памяти испортила ему жизнь, подсовывая лёгкие решения и затруднив собственный выбор, для самого писателя я полагаю память ценным качеством. Её культурная наполненность не может не радовать, потому что ведёт к интертекстуальности, к диалогу с предшественниками, к приращению смыслов. Словом, наконец-то все эти изрядно надоевшие разговоры о том, что молодому читателю непонятно то или это, не приняты в расчёт!

    В целом эта повесть – история внутреннего бунта и отчаянной тяги к свободе на пороге взросления. Вот только бунтовщик пока до конца не понимает, к чему этот бунт может привести. И вообще – что такое свобода... Снаружи главный герой «Бессонницы» более чем благополучен: любящие обеспеченные родители, полная семья. Сам он – неординарный, талантливый, феноменальная память, свободное владение английским (когда он неожиданно для компании цитирует наизусть отрывок Сологуба (!) – естественно, по-русски, – один из друзей удивлённо замечает что-то вроде: я и забыл, что английский тебе не родной). Он вообще тонко чувствует язык: «у нас глаголы так не работают» с восхищением замечает Дэн о строчках песни Крисстоферсона, и мы чувствуем, что литература – действительно его призвание.

    Между тем постепенно выясняется, что его американские сокурсники – Эшли, Крис и Мэт далеко не так благополучны, как поначалу кажется. У музыканта Мэта умер отец, а в отношениях с отчимом проблемы, Крис – сирота, выросшая у приёмных родителей, а у Эшли вообще особая история – её дедушка, который преподаёт в Университете и к которому Дэн записался было на семинар по литературе, педофил (обойдёмся без эвфемизмов).

    Эта волевое композиционное решение имеет привкус «сконструированности» и напоминает уверено свинченные повести современных американских подростковых авторов типа Луиса Сашара. Однако надо отдать должное, Рудашевский экспонирует сведения из биографии персонажей умело, дозированно, без особого нажима, и только, пожалуй, детская история Эшли, которой домогался собственный дедушка в детстве, всё же сильно царапает, хотя и рассказана как бы вскользь. В конечном итоге становится ясно, что все это нужно Рудашевскому как контраст мучениям Дэна, этакого «любимчика судьбы», беда которого лишь в том, что за него всё давно решили родители: какое образование он получит, кем и где будет работать. «Всегда проще искать себя в противовес чему-то», – произносит в конце концов Дэн, пытаясь объяснить то, что с ним происходит. Взрослеть ему придётся через противостояние самому себе и своим страхам, этим главным внутренним ограничителям свободы.

    Теперь о языке. Не могу сказать, что «Бессонница» Рудашевского, подобно упомянутой выше его дебютной повести, отмечена каким-то особым экспериментом в плане языка. Не могу сказать, что у Рудашевского фраза «звенит» (как отозвался в своё время Уильям Стайрон о фразе Трумэна Капоте), во всяком случае, пока – нет.

    Однако, как-то очень по-американски непринуждённо-подтянутая, проза «Бессонницы» отчётливо мелодична. Автор без натуги, умело и плавно микширует темы, незаметно для читателя меняет ритмы и регистры, и в отдельных местах текст поёт и словно приподнимается над землёй. Особенно во фрагментах, когда речь идёт об отношениях Дэна с Эшли – об этой особой, поэтически-флюидной влюблённости, которая, по сути – взаимопонимание за гранью обыденного... И, конечно, когда речь идёт о музыке. А музыке в «Бессонице» автор отдал должное: и классике, и, как видно, своему личному увлечению – ритмам и голосам американского кантри.

    Отрадно, что Рудашевский знает, о чём пишет. Это важное свойство всех его книг. Он не обходится минимумом сюжетообразующих деталей, но умело работает с хорошо знакомой фактурой; обогащает свой текст яркими, явно натурными зарисовками – которыми невозможно не залюбоваться. И если его герой бредёт сквозь снежный циклон, я чувствую, что автор и сам когда-то пробивался сквозь пургу...

    Во всём чувствуется богатый и разнообразный жизненный опыт, который даёт писателю возможность не скупиться на подробности! И в этом смысле он не «сценарист», но полноценный прозаик.

    А ведь практически весь современной подростковый мэйнстрим – «сценарного» типа!

    Но ветер меняется: читаю Рудашевского и верю, что и на детлитовских книжных полках когда-то будет в чести настоящая проза.

​

 

     рецензия опубликована в журнале «Урал», ноябрь, 2018